Prototype466. Роман о современном искусстве, антироман - Симон Либертин

Вернувшись в отель, я добавил Мартина в друзья в фейсбуке (мы ведь дождались того момента, когда уже можно не извиняться за упоминания социальных сетей в романах?), а через его страницу вскоре начала добавляться одна, судя по всему, религиозная фанатка – одни лишь кресты и макеты Христа на фотографиях крупным планом. Все ведь знают, что как минимум у половины свеже-уверовавших – не все дома. К тому же откуда мне знать, что она уверовала недавно, на вид ей было лет двадцать. Всмотревшись более тщательно в ее фотографию, я понял, что эта была как раз та девушка, что кивала на мои ироничные заметки о Боге.

Общий план, номер отеля Europa House (дом 79 по Рэндольф Авеню):

Стоя на приятном ковре, с пола можно было охватить взглядом всю реку. Утро. Джейсон видит в окно как девушка проезжает через сквер, затем, неторопясь и замерев, по инерции движения катится по двору и уезжает из поля видимости за угол дома. Через несколько минут, когда я уже собирался отойти от окна, ее велосипед возвращается. Джейсон всматривается и понимает, что вокруг его лондонского дома катается на велосипеде вчерашная монашка.

Что касается моей первой выставки… как уже было сказано, она была организована при поддержке Методистской церкви США. Вообщем, происходящее было точной копией настоящей профессиональной выставки с немалым бюджетом.

# Перспективы

Мы вылетели рейсом Virgin Atlantic в Лондон, где через несколько дней должно было состояться торжественное открытие первой инсталляции Поусона. Инсталляция была размещена в геометрической башне Собора Святого Павла и называлась «Перспективы». Анонс в Architecture Daily по этому случаю предупреждал: Британский Архитектор Фредерик Поусон установил самую большую линзу из когда-либо сделанных компанией Swarski в юго-западной башне Собора Святого Павла к Лондонскому фестивалю дизайна».

На входе стоял большой баннер с анонсом, текст на котором гласил:

«Я был там!

Перспективы: Фредерик Поусон, 2011.

Инсталляция откроется 19 сентября 2011 года

St Paul’s Cathedral»

На протяжении предыдущих десяти лет сотрудничество Swarski с гениальным дизайнером Роном Арадом, архитектором и дизайнером Захой Хадид, Томом Диксоном, интерьерщиком Росс Лавгруовом, Тордом Бунтье, Ариком Леви и Ивом Бехар вылилось в создание захватывающего корпуса работ, дающих срез самых ярких и креативных умов 21 столетия. Похоже, отделу маркетинга Сварски, как и мне, не чужд неймдроппинг.

По католическому собору в этот день сновали столь ожидаемые нами красотки от юных 14-летних мисс до все еще аппетитных мадам за 40, сбивававшие с толку косившихся на них изподтишка Святых братьев. Черные дыры и молодые вселенные, как назвал бы их Стивен Хокинг. Раньше фантасты предполагали, что космические черные дыры и другие сверхмассивные космические тела – это сохранялки игры (понимайте как хотите), а после «Интерстеллара» оказалось, что это – выход с уровня.

Журналист из Art bulletin в футболке с перечеркнутой надписью WAR – издание его входило в пресловутое «Сопротивление» – едва заприметив Поусона, начал его пытать:

– Надо понимать, что такого рода инсталляции сегодня не могут родиться не в недрах «Войны», а даже если так – то обязательно попадут под ее наблюдение. И наблюдение будет вестись до тех пор, пока не удастся понять, наш ли это сторонник или художник-враг? – набрасывался он.

Эти слова заставили меня вспомнить известный лозунг издания Art Bulletin: «Война – гниющий труп альбатроса, висящий на шее современного искусства».

Поусон, казалось, не обращал на тональность его речи внимания, и своим бархатистым голосом чеканил в ответ британскую почтительность:

– Мне повезло, что Братство обратилось ко мне. Думаю, это не было бы возможным, если бы не моя реконструкция траппистского монастыря Новый Двор в Чехии пятилетней давности. Я колебался в связи с этой инсталляцией. Я также колебался в связи с использованием самого слова «инсталляция», рассказывал Поусон.

Верхняя поверхность безупречной литой цельнометаллической полусферы (не было ли у Тома Вулфа книги с таким названием?) диаметром 1200мм и высотой 675мм тщательно отполирована и превращена в зеркало потомственным шлифовальщиком в Канту на севере Италии. На поверхности же этой зеркальной полусферы покоится Гигантская 16-inch линза Swarski, которая дает неожиданный и поразительно полный и чистый обзор всего интерьера Юго-западной башни Собора.

Геометрическая Лестница кажется зажатой меж циллиндрических стен и кажется ничем не поддерживаемой:

– Если вы посмотрите вверх, то увидите нижние грани 88 каменных ступений. Зрелище, согласитесь – просто волшебное. И я хотел, чтобы люди увидели как свет из окон башни падает на ступени и как изменение освещения в зависимости от времени суток меняет восприятие пространства. – продолжал Поусон.

В центре башни на мраморном полу c орнаментом в виде цветка с восемью листьями – такие есть во всех залах собора – стоит гигантский стол в форме полусферы из полированного до состояния зеркала металла, в самом центре стола покоится гигантская линза Swarski, увеличивающая и создающая изображение интерьера в выразительной перспективе от пола до самой вершины башни.

Длинноногая Даша Сварски, топ-менеджер в обладавших не в пример высоким каблуком остроносых туфлях, изящно подошла к линзе и взглянула в отраженный через нее свод башни.

Сварски, наследница хрустальной бизнес-империи, уже больше 10 лет была помощницей, женственными руками Куратора, таинственного лидера арт-группы Война, и хватка этих рук была железной. О ней рассказывают, что Гостиничный мальчик-мусорщик в Harrods как-то целую неделю копался в мусоре, только чтобы найти забытую ею в номере ручку, ту самую, которой она подписала свой первый контракт дороже миллиона долларов.

«Во время секса она совсем не замолкает», – подумал я.

Мягко, и, вместе с тем, со скоростью молнии, казалось даже, как в комиксах оставив шлейф от руки, Даша расправила складку на шелковых бриджах в облипку.

«… и быстрому сексу предпочитает долгие тантрические экзерсисы» – сделал вынужденную добавку-умозаключение. Была она стройна, я бы даже сказал тощая, но уверенная в себе, я бы даже сказал твердая – проще говоря, выглядела она как змея под рентгеном.

Эта перспективная леди от ювелирного бизнеса, не отказывающая себе быть и топовой персоной в haute кутюр, по ночам, должно быть, видит изощренно причудливые в своей праздности сны.

Я прошел по залу и, взглянув на потолок, заметил, что у самого купола башни подвешено округлое и вогнутое зеркало. Заглянув в линзу, я чуть не выронил из руки телефон. Я увидел в ней яркий и отличный от нашего широкий мир, открывавшийся наблюдателю взор исходил из таинственно подвешенной в воздухе точки в центре сложнейшей спирали. Все это усиливалось тем, что картина едва уловимо отзывалась на малейшее, даже вызванное собственным дыханием изменение угла обзора и почти танцевала передо мной в своей незнакомой оптике.

Отпрянув в шоке от мощной линзы, я вновь оглядел всю конструкцию. Действуя согласованно, эти оптические устройства, действительно, создали сложное, комбинированное изображение перспективы, ведущей наверх через всю высоту башни, одновременно отражая и обратную перспективу, устремляющуюся с возвышения вниз, видную посетителям, собранным вокруг упомянутой линзы, лежащей на полусфере. Из—за прямоугольных бойниц, через которые башню наполнял свет, она напоминала световой сосуд, и исток сосуда был выше истока света.3

Но что до зеркала, то мне пришла на ум одна метафора: что есть перископ, как не система зеркал, повернутых друг к другу под определенным углом? А ведь именно так можно прорваться за пределы видимого…

Откуда-то справа я услышал отдаленный, но обращенный ко мне комментарий:

– Не поспоришь, это простое и великолепное устройство. Практически вся работа сделана самой башней. Поэтому я ограничился устройством, отражающим свет и пропорции самой башни. – Поусон уже научился улавливать легкое потрясение в лицах.

Рядом находился желтый подиум, где команда новостей британского «Канала-4» проверяла звук. Подняв глаза, я заметил как один улыбчивый блондин, в котором я безошибочно узнал мэра Лондона Бориса Томпсона репетирует, иногда подглядывая в документ: «Лондон – это постоянно гудящий рынок не только для финансовых дельцов, но и место для совершенно изумительных креативных находок. Это можно проиллюстрировать Лондонским Фестивалем Дизайна 2011, на котором обмениваются и продаются свежие идеи и инновации. С помощью талантливых людей со всей планеты мы с кристальной ясностью показываем то, почему Лондон является столицей мирового дизайна». Он раскачивался из стороны в сторону в шелковой рубашке от Burberry с принтом, воспроизводящим гугл-карту центра Лондона.